Сегодня хочу поделиться с вами интересной историей нашего Леонида Вертеля. Данный рассказ вошел в его сборник «Я люблю тебя, жизнь …..». Особенную изюминку данному произведению добавляет то, что в своих воспоминаниях автор возвращается в свое детство, проведенное в нашем городе Микашевичи. Герои данного рассказы – это реальные люди. Главная героиня Соня – это девочка воспитанница Микашевичского детдома  Галина Кириллович (Манойло). В настоящий момент Галина  проживает в городе  Ганцевичи. Разлучница влюбленных – это мама автора Ефросинья Федоровна. Интересный факт то, что Галина в 2008 году пыталась найти Леонида и узнать его судьбу. Она на сайте  spr.by разместила объявление о поиске. Об этом Леониду сообщил из Берлина брат. Теперь Леонид пусть и с опозданием ищет Галину. Если у кого-то есть родственники в Ганцевичах или просто что либо знает о Галине, просим поделиться информацией

Один мудрец сказал: «Достаточно музыки, чтобы уже не сомневаться -- есть ли Бог на небесах». Наверное, он прав. Но самое божественное, с чем каждый из нас встречается в жизни, все же была, есть и будет любовь. Сколько раз люди пытались разгадать загадку любви, докопаться до ее колдовской сути, и всякий раз отступали, соглашаясь, это -- подарок  Бога.

Однажды меня пригласили в школу на встречу с учениками восьмого класса. Говорили с ребятами обо всем на свете. Как всегда в таких случаях, мои собеседники сначала осторожничали, приглядывались к  гостю, но потом потихоньку выбрались из своих защитных раковин, свойственных их возрасту, и стали задавать вопросы, на которые решаются далеко не всегда. В такие минуты я в очередной раз жалею, что не пошел когда-то в педагогический  и завидую учителям, у которых хоть и не легкий хлеб,  зато есть ни с чем не сравнимая привилегия -- возможность  прикасаться к трепетным юным душам. Уже в конце встречи, девочка, сидевшей за первой партой, неожиданно спросила: « А вы помните свою первую любовь?  Можете о ней рассказать? ».

Признаюсь, я был готов ко многому, но не к такому вопросу. Мои извилины лихорадочно заработали в поисках какой-нибудь забавной истории, чтобы перевести разговор в шутку и спрятаться за нее. При этом от меня не ускользнуло, что девочка прячет свое лицо, на котором уже появился предательский румянец. И  тут я внезапно  понял, что не имею права уходить от ответа, не имею права отшучиваться. Я, наверное, кожей почувствовал, что вопрос о первой любви  для  девчушки, свитерок которой   спереди уже начал слегка оттопыриваться, сейчас - самый важный.  Важнее глобального потепления, озоновой дыры, важнее всего на свете. И еще я понял, что многие, из сидящих в классе, хотели бы задать этот вопрос, но не хватало духа.

Трудно сказать, как долго простоял я тогда молча перед притихшим классом. Но этого времени мне хватило, чтобы мысленно унестись по реке своей жизни к ее истокам, к далекой далёкой юности.

Странная штука человеческая память. Иногда что-то важное  стараемся запомнить изо всех сил, и никак, сброс идет как в компьютере с запавшим «делитом». А иногда и хотел бы забыть, да не получается.

В городишке, где я жил, зимы были не чета нынешним,  пацаны не раз носы отмораживали, катаясь на коньках по прудам, промерзшим до самого дна.  Может быть, по этой причине симпатичный голопузик - Амур со своим неизменным луком, объявлялся в наших краях обычно весной, вместе с птицами, прилетавшими с юга.  По крайней мере, его стрела пронзила сердце юного восьмиклассника в те дни, когда весна звенела ручьями, а скворцы уже во всю заливались, у своих скворечников.

Не трудно догадаться, кого выбрал своей жертвой знаменитый лучник – меня, голубчика. Это сейчас, с высоты прожитого и пережитого я могу оглянуться на те дни, слегка улыбаясь, а тогда…меня словно подменили.

Однажды, сбивая по дороге сладкие сосульки с кленовых веток, мы топали  с друзьями в школу, радуясь близкому окончанию последней четверти и долгожданным летним каникулам. До школы оставалось всего ничего: переулок, да три двухэтажных здания детского дома, стоявших друг за другом почти у самого тротуара.

Ни тогда, ни позже, я так и не смог понять, что заставило меня отвлечься от поиска очередной сосульки, заменявшей нам мороженое, и посмотреть на спальный корпус детдома. В окне первого этажа я вдруг увидел девочку в очках, заплетавшую косу, стоя вполоборота к окну. И тут…наши взгляды встретились!

Господи! Каких только женских глаз мне не довелось перевидать в своей жизни, и как только они на меня не смотрели, но тот взгляд мне сравнить не с чем. Это был даже не взгляд, а какие-то колдовские лучи, несшие в мое замершее сердце сладкую отраву.  Последнее, что еще успело отметить померкшее сознание - и у девочки глаза от удивления расширились, а пальцы, застыли на одном месте, словно забыли, что же  делать дальше.

На всех картинах, где художники изображают стреляющего Амура, он всегда целится в кого-то одного. Не знаю, кого в то утро выбрал мишенью, прятавшийся

поблизости бог любви, меня или ЕЁ, но его волшебная стрела сразила, кажется, нас обоих.

В школе на перемене я успел незнакомку  рассмотреть получше. Она оказалась моего роста, с челкой на лбу и двумя косичками на груди. Но главное у нее в лице было что-то очень для меня близкое, я даже пытался вспомнить, где же  мог ее видеть раньше. И только позднее  понял, что девочка чуть-чуть напоминала мне маму на ее старой студенческой фотографии. Еще я узнал, что новенькая  круглая сирота, будет учиться в параллельном восьмом классе, зовут ее Соня, и что прислали ее с группой ребят из какого-то другого детдома, пострадавшего от пожара.

Хорошо, что в нашем городишке в те времена почти не было транспорта. Назавтра я шел в школу в таком невменяемом состоянии, что запросто мог сбить любой троллейбус или трамвай, встреться он мне на пути.

Чем ближе я подходил к заветному окну, тем сильнее колотилось мое сердце, и тем непослушнее становилась шея, не желавшая повернуть голову. Не знаю почему, но я был уверен, что девочка  будет стоять на том же месте. Слывший среди ребят приличным задирой, я трусил до мурашек на коже и, в то же время, кажется, больше всего на свете хотел увидеть ее.

Оставались считанные метры, я уже ощущал  взгляд из-за отодвинутой занавески, чувствовал, как он прожигает меня насквозь, но… голова моя так и оставалась, неуправляемой, как у истукана. Даже пуговицы моего старенького пальто и те, кажется, не выдерживали напряжения, поворачивались и смотрели в ее сторону маленькими локаторами, а я так и прошел с лицом кремлевского курсанта из почетного караула.

Наверное, я бы еще долго не смог подойти к ней и заговорить, но, как известно, влюбленные -- редкостные везунчики.

Приближались экзамены. По традиции  столы в классах украшались большими букетами цветов, не столько для демонстрации праздничного настроения, сколько для возможности хоть маленько прятаться, заглядывая в шпаргалки. Обычно запасались огромными букетами сирени или пионов. Но в тот год то ли весна задержалась, то ли экзамены начались неделей раньше  – можно было найти только ландыши.

Насобирать для нашего класса  первоцветов жребий выпал мне. Я подходил к условленному месту, откуда должны были отправиться в лес еще трое ребят из других классов, и не верил своим глазам. А еще, говорят, жребий слепой! Среди них была и она, Соня!

Что же это был за день! Мы и не заметили, как откололись от компании и остались одни. Почти до вечера мы бродили, едва касаясь друг друга, хмельные от весны и от всего того, что на нас свалилось. Не мудрено, что в те минуты мы забыли обо всем на свете, о школе, о друзьях и о том, что надо собирать цветы. А когда вспомнили и начали искать ландыши, очень скоро поняли, что собирать их надо было днем. В эти майские дни вывелась злющая мошка, к вечеру ее стало так много, что невозможно было  нагнуться, тут же она лезла в нос и особенно в глаза. Соне было легче, она собирала  цветы  в очках, и ей не так доставалось. А мои зеньки с каждой минутой видели белый свет все меньше и меньше, превращая хозяина в настоящего эскимоса.

Как же хорошо иногда побыть «раненым бойцом»! Всю дорогу Соня прикладывала к моему опухшему лицу мокрый платок и все пыталась убедить, что узкоглазая физиономия вовсе меня  не портит. Не знаю, помогают ли от укусов мошки холодные компрессы, но от нежных прикосновений Сониных пальцев, ее дыхания у самого уха, от ее ласковых слов, появлялось желание остаться «больным» навсегда.